- Ваша работа находится за пределами литературы и искусства. Теперь мне понятно, отчего о детских психиатрах так мало пишут, отчего учителя, родители и просто любознательные люди почти не ориентируются в сфере вашей деятельности.
- Отчего же?
- О хирургии глаза или о кардиологии публиковать статьи легко, а о деятельности детских психиатров невозможно. Ведь у вас такая ужасная профессия, вы, наверное, ненавидите человечество, постоянно сталкиваясь со всевозможной грязью, отбросами общества, уродствами. Я вряд ли ошибусь, если скажу, что детские психиатры каждодневно обнаруживают несовершенство человеческой природы, ее моральные, психические и биологические дефекты.
- Всякая врачебная профессия нелегка. Но если так рассуждать, то патологоанатомам еще тяжелее. Да и хирург, которые каждый день оперирует прободные язвы желудка тоже профессия не из приятных. Это, во-первых. А во-вторых, вы преувеличиваете, хотя в принципе, конечно, ничего веселого в профессии детского психиатра нет. Но не нужно никогда забывать, что среди наших пациентов есть много лиц, способных в моральном отношении служить примером...
- Все дети хороши, пока не выросли. Не зря люди любят котят да щенят, а уж детишек - тем более. Своим миролюбием и открытостью дети могут дать сто очков взрослым. Но я-то говорю даже не о больных детях (они несчастны, и все тут), а об их родителях.
- Вы правы в том смысле, что профессия детского психиатра трудна: столько горя приходится видеть, со столькими печальными сторонами жизни людей приходится сталкиваться. На заре врачебной деятельности своей я спокойнее и, быть может, даже равнодушнее относился к своим пациентам. Во всяком случае, мне сейчас так представляется. Чем больше работаю, тем больше жалею пациентов, тем больше переживаю, если не удается им помочь. Но они приходят ко мне не за жалостью, а за помощью. А эта помощь порой заключается в суровом нагоняе, в мобилизации психических и биологических ресурсов пациента. А слезы людские постоянно приходится наблюдать - такова врачебная профессия. И льются они реками и морями. И мне суждено видеть их всякий раз, едва захожу в свой врачебный кабинет. Только почему вы так взъелись на родителей наших пациентов? Им и так ведь нелегко.
- Посидела я тут у вас несколько дней и насмотрелась на всю жизнь. Черт знает кто рожает черт знает от кого, не задумываясь о последствиях, бездумно, лишь бы удовлетворить свои слепые инстинкты. Я подсчитала: из десяти ваших пациентов минимум у пятерых родители в разводе, у одного - вообще неизвестно кто отец, а еще у двоих родители есть, но без конца ссорятся, им наплевать на детей, лишь бы добиться своего, утереть друг другу нос.
- А у здоровых детей разве родители иные?
- В научной литературе, которую мне рекомендовали, я не нашла никаких сведений на сей счет. Поэтому не будем говорить о здоровых. Когда я смотрела на ваших пациентов, у меня сложилось впечатление, что большинство психических расстройств у детишек вызывалось или усугублялось семейными неурядицами.
- Или психические расстройства у детей приводили к семейным неурядицам - о таком варианте тоже не забывайте. Оттого и частые разводы.
- Ну, а те родители, что еще не разошлись, разве они лучше уже разведенных? Борются за власть в семье, будто не друзья, а соперники, не помощники друг другу, а злейшие враги. Лишь у единиц нормальные родители.
- Конечно, для гармоничного развития ребенка нужно личное счастье пап и мам, нужна гармоничная семья. Как бы ни обхаживали ребенка, ему нужна полноценная семья. В наши же дни это случается нечасто. Посмотрите, что пишут в газетах, что показывают в кино - одни матери-одиночки, которые не хотят иметь мужа, ребенка приобретают для своего удовольствия, а потом подкидывают его в пятидневки или еще куда-то, совершенно не задумываясь над последствиями своего эгоизма. А потом удивляемся, отчего растет преступность, отчего нарастает отчуждение детей от родителей, отчего школе трудно справляться с такими детьми.
- Нужно новое сознание, нужно пересмотреть многие положения, прежде казавшиеся аксиомами. Семья как общественный институт в прежнем понимании сейчас отмирает или существенно видоизменяется. Что-то с этим надо делать. Но кто будет этим заниматься?
- Трудно возлагать всю ответственность только на плохих родителей. Это как с пьяницами: пишут книжки о вреде пьянства. А пьяницы пьют да пьют, книжек не читают. Всякая пропаганда бессмысленна, если она не подкреплена реальными делами. Как только от слов перешли к делу, т. е. резко сократили производство алкогольных напитков, позакрывали пивные и пр., пьянство пошло на убыль. До его ликвидации еще далеко, но уже видно, что государство способно с ним справиться. А ведь еще недавно на сторонников сухого или полусухого закона смотрели как на неисправимых чудаков-одиночек.
- Ну, а семья-то при чем?
- Вот и говорите вслух, как пагубно действует на ребенка неполноценная семья, призовите людей к гражданской ответственности. Только обращайтесь в первую очередь к педагогам: им это нужно знать, ведь только они могут благотворно повлиять на формирующуюся психику ребенка, живущего в неблагополучной семье. Сами-то создатели неблагополучной семьи по разным причинам не в силах изменить созданное ими. А учителя могут как-то помочь.
Такая книга нужна хотя бы для того, чтобы у педагогов был свод материалов и научной информации для встреч с родителями. Допустим, о вреде пьянства или ссор дома.
Наш разговор длился еще долго. В конец расстроенная журналистка так и не написала свой очерк. А я задумался: ведь действительно, психиатрические аспекты проблемы "Ребенок из неблагополучной семьи" не освещались для массового читателя. Я стал приглядываться к своим пациентам, уточнять кое-что из того, что думалось прежде. И в результате родилась эта книга. Это не справочник или учебник, это скорее размышления детского психиатра о судьбах некоторых своих пациентов, это скорее публицистика, чем сухое, бесстрастное изложение, так свойственное научным работникам. В книге нет готовых рецептов (да они и невозможны). Пусть читатели сами подумают и на основании той краткой информации, что есть в этой книге, сами сделают нужные выводы в отношении каждого конкретного ученика.
Врач не может писать о норме - он сообщает о крайностях, об аномалиях. Не о том, как надо, а о том, как не надо. Естественно, что в книге говорится не обо всех крайностях: объять необъятное невозможно, да к тому же современная наука далеко не все еще и знает.