Если ребенок или подросток подражает положительным образцам, если он берет пример с достойных людей, это одно. Для ребенка окружающий мир - это прежде всего его родители. А если мальчик подражает пьянице и дебоширу отцу, если девочка имитирует поведение капризной, склочной и грубой матери, если ребенок берет пример с циничных, жестоких и злых людей, разве что-нибудь, кроме вреда, это может принести? Подавляющее большинство людей с асоциальным и антисоциальным поведением стали таковыми потому, что выбрали для себя (или просто оказались окруженными) не те объекты для подражания. В школе их учили одному, а им захотелось (иногда даже в знак протеста) подражать тем, кто поставил себя вне общества. А потом - "с кем поведешься, от того и наберешься", эта старая народная мудрость верна во все времена.
Реакция протеста также может быть направлена и на зло, и на добро. Протест бывает активным и пассивным. Ребенка в семье обижают, он переживает это, перестает разговаривать в присутствии членов семьи. Он пассивно протестует против несправедливого к нему отношения. Это нормальная реакция, но ведь она может закрепиться, усилиться, генерализоваться, тогда ребенок будет вообще молчать в обществе людей, хотя бы чем-то похожих на его обидчиков или вообще к ним не имеющих никакого отношения, - подобная реакция будет уже ненормальной, требующей лечения.
Бывают реакции активного протеста: дети убегают из дома, дерутся, портят вещи, воруют. Некоторые из них, стремясь обратить на себя внимание и в то же время скрыть свою несостоятельность, отвлечь внимание от своих реальных недостатков, ведут себя нарочито нахально, агрессивно. Психиатры наблюдали детей, которые в ответ на несправедливое замечание или порку сжигали вещи родителей, старались сделать им какую-нибудь пакость. Если реакции протеста не карикатурны, не приводят к стойкому и неправедному конфликту с окружением, не затуманивают глаза человеку, не лишают его здравомыслия, то они помогают личности отстоять себя, закрепить свою индивидуальность, защитить свое достоинство, могут быть двигателем общественного прогресса. В мире всегда были несдавшиеся, не сломленные люди, которые, несмотря на хронические неблагоприятные обстоятельства, на многолетнее, казалось бы, непосильное давление, все же сохранили свое "Я", отстояли свои взгляды, остались неравнодушными к чужим бедам. В них сформировался рефлекс помощи униженным и оскорбленным.
Известный советский литературовед и дипломат, член-корреспондент АН СССР Н. Т. Федоренко вспоминает: "Однажды в далеком Токио в личном разговоре со знаменитым кубинским революционером Че Геварой я узнал, что он когда-то учился на медицинском факультете и увлекался учением Павлова о высшей нервной деятельности, рефлексах... Я спросил тогда Гевару, к чему же привело его изучение трудов русского ученого. Последовал мгновенный ответ: "К безусловному революционному рефлексу. Я установил его наличие в себе".
Как было бы хорошо, если бы было больше людей, активно протестующих против социальной несправедливости!
Врачам же чаще приходится сталкиваться совсем с иными формами протеста.
Капризный, взбалмошный, избалованный мальчик, родители которого души в нем не чаяли и наперегонки исполняли любую прихоть сына, пошел в детский сад. Он не хотел идти, но родители задобрили его, уговорили.
Первые два дня мальчику нравилось в детском саду, потом разонравилось. На третий день, когда его должны были отвести в сад, у ребенка появилась однократная рвота. Родители заохали, запричитали, вызвали врача, тот заподозрил пищевое отравление и рекомендовал оставить мальчика дома. Как ни в чем не бывало, ребенок носился по квартире, признаков какой-либо болезни у него не было и в помине.
На следующее утро рвота повторилась, она повторялась всякий раз, когда нужно было идти в детский коллектив. Мальчика обследовали самые лучшие специалисты в городе, но ничего у него не обнаруживали. В конце концов, огорченные своей неудачей как в диагностике, так и в лечении, врачи посоветовали изъять мальчика из детского коллектива. Рвоты не было в течение трех лет. Возникла она только в первом классе: всякий раз, когда нужно было идти в школу, мальчика выворачивало наружу. Из-за этого его перевели на индивидуальное обучение - рвота, как и следовало ожидать, немедля прекратилась.
Я консультировал мальчика, когда ему было 12 лет. Это был рослый, упитанный паренек, вызывавший у всех окружающих антипатию из-за крайней наглости, беспардонности, нескрываемого эгоизма, сквозивших в любом его жесте, в любом слове. Да и мать не скрывала, что сын вымогатель, хам, все делает только ради своего удовольствия, не считаясь с окружающими. Если что-то не по нему - сразу рвота. Невротическая реакция далекого детства превратилась в линию поведения, в средство добиваться своего, в способ давления на безмерно любивших и жалевших его родителей.
- Характер стал ужасным, истеричным, - жаловалась мать.
- Это нам наказание за вседозволенность, которую мы позволяли сыну в детстве, - мрачно добавил отец.
Все верно. Рвота в детском саду была подсознательной реакцией протеста против помещения в детский сад. Но почему возникла эта реакция? Да потому, что ребенок был себялюбив, эгоистичен, капризен - таким его воспитывали родители. Потом все это разрослось пышным цветом, заполнило душу ребенка, сделало его махровым эгоцентриком.
Родители любили сына - кто бросит в них камень из-за этого? Но любили слепо, неразумно, шли на поводу у ребенка. Семья вроде бы благополучная и сами родители люди достойные, а ребенка воспитать не смогли. Его реакции протеста обернулись для них горем.
Мы назначили ребенку лечение (оно, конечно, всегда комплексное и включает в себя воспитательные меры). Только смогут ли они его выполнить? Не из-за сложности терапии (она как раз относительно проста), а из-за слепой любви к сыну, исключающей требовательность, дисциплину, спокойствие, настойчивость.