Теоретические вопросы эпидемиологии острых стрептококковых инфекций
Среди многих вопросов, составляющих предмет теоретического эпидемиологического исследования, одним из наиболее значительных и вместе с тем интересных является вопрос об иммунологических структурах коллективов и об их формировании. Это легко объясняется тем, что в отношении большой группы остро заразных болезней иммунологическая структура является важным (и едва ли не решающим) фактором, регулирующим эпидемический процесс. В то же время она сама формируется под влиянием этого процесса в различных его проявлениях, среди которых особый интерес и значение приобретает субклиническая инфекция и связанная с ней "скрытая" ("немая", "спонтанная", бытовая) иммунизация. Изучение указанной проблемы в отношении стрептококковой инфекции стало для нас возможным после разработки соответствующих методических приемов. Пользуясь количественными иммунологическими показателями (титрационная кожная антитоксическая проба), мы смогли дифференцировать в изучаемых детских коллективах ряд иммунологических категорий, каждая из которых отличалась присущей ей эпидемиологической квалификацией. За этим следовала первая попытка выразить процесс "немой" иммунизации в количественных показателях, которые демонстрировали (в цифровом выражении) различия в интенсивности и в темпах этого процесса в разных иммунологических категориях.
За этими первыми работами, проведенными 25 лет тому назад, последовала дальнейшая серия исследований, в которых принял большое участие вместе с нами коллектив товарищей, работавших под руководством И. М. Аншелеса. При этом изучалась, с одной стороны, динамика изменений в иммунологической структуре детских коллективов в послевоенные годы соответственно изменениям в общей эпидемической ситуации по скарлатине, а также изменения по мере перехода наблюдаемых детей из одной возрастной группы в другую. С другой стороны, были проведены детальные наблюдения над зависимостью эффекта "немой" иммунизации от исходного иммунологического уровня детей, сезона, продолжительности наблюдения, эпидемиологических условий; были выявлены и так называемые обратные сдвиги, т. е. снижение иммунитета, приобретенного в результате "немой" иммунизации, определены условия, приводящие к этому, и охарактеризован "иммунологический баланс" в разных условиях. Эти работы, помимо своего непосредственного значения, послужили основой для принципа "малой иммунизации" против скарлатины. Мы не можем останавливаться на результатах этой значительной серии исследований и отметим лишь одно положение общего характера, имеющее значение для плана дальнейших работ.
Считается общепризнанным, что каждый иммунологический процесс является результирующей антигенного стимула и реактивности организма. При проведении экспериментального исследования можно рассчитывать определить удельное значение одного и другого фактора, хотя это гоже является нелегкой задачей. Но она усложняется еще более, когда речь идет об иммунологическом процессе в человеческом коллективе. Ведь в этом случае даже величина антигенного стимула не определяется непосредственно, а может быть выражена лишь по характеру контакта организма с инфицирующим агентом с учетом свойств последнего в каждом случае. Не так просто обстоит вопрос и об учете реактивности большого числа отдельных индивидуумов, составляющих коллектив. Таким образом, возникла серьезная задача охарактеризовать реальное значение каждого из указанных регулирующих факторов в отношении иммунологического процесса, протекающего в коллективе, в особенности при скрытой иммунизации. Это составило первую часть настоящего исследования.
С указанным вопросом тесно связан и другой вопрос - о том, как происходит иммунологическая перестройка организма, т. е. по каким стадиям она развивается при "скрытой" иммунизации. Ответ на этот вопрос составил вторую задачу исследования.
Наконец, следовало учесть, что если в отношении иммунологического процесса ведутся споры об удельном значении микроба и организма, то они резко обостряются в отношении инфекционного процесса. Речь идет в этом случае об исходах заражений, т. е. о факторах, определяющих заболевание или незаболевание: почему одни члены коллектива, заразившись, заболели, а другие - хотя тоже заразились, но остались здоровыми. Попыткам ответить на эти вопросы была посвящена третья часть работы.
Перечисленные вопросы изучались на примере стрептококковой инфекции.
Об удельном значении различных факторов "немой" иммунизации. Проведенные исследования имели целью оценить дифференцированно значение для иммунологических сдвигов, происходящих в результате субклинической инфекции, величины антигенного стимула, общей иммунологической реактивности организма и, наконец, сравнительной подготовленности к восприятию специфического антигенного раздражения.
Сравнительную величину антигенного стимула можно было характеризовать частотой обнаружения в зеве обследуемых токсигенных стрептококковых культур. Значение этого критерия было выявлено достаточно отчетливо в одном из наших предыдущих исследований. Оно охватывало значительное число детей дошкольного возраста. В начале наблюдения была определена степень их чувствительности к эритрогенному токсину. Затем в течение 4 месяцев их обследовали многократно с промежутками в 10 дней на носительство гемолитических стрептококков. Все выделенные культуры были исследованы на способность продуцировать токсин, причем было установлено число культур, продуцировавших токсины значительной силы. По окончании периода наблюдения у детей вновь определяли чувствительность к эритрогенному токсину. Как и следовало ожидать, у части детей отмечалось большее или меньшее повышение иммунитета, связанное со "спонтанной" иммунизацией.
Мы считали возможным использовать для определения общей иммунологической реактивности организма, т. е., потенциальной способности ребенка, ответить иммунологической реакцией на адекватное антигенное раздражение, разработанный нами метод внутрикожных проб посредством малых доз кроличьей иммунной сыворотки против антигенов тканей человека. В ранее проведенных исследованиях было установлено значение этого критерия.
Что касается специфической иммунологической подготовленности детей, то речь шла, в сущности, о более детальной дифференцировке детей с низким уровнем иммунитета. Как показали наши исследования, у части детей с положительной реакцией Дика и даже у реагирующих на дробные дозы токсина (1/3 кожной дозы), можно обнаружить в крови антитоксин. Более углубленное изучение этого вопроса (результаты которого будут рассмотрены во второй части настоящего сообщения) привело к заключению, что появление антитоксина в крови детей указанных групп следует рассматривать как начальную стадию (фазу) иммунологической перестройки организма, завершающуюся в дальнейшем нечувствительностью к внутрикожному введению токсина. Поэтому можно было рассматривать детей с положительной реакцией Дика, у которых обнаруживали в крови антитоксин, как вступивших на путь иммунологических сдвигов, и относить в категорию "иммунологически подготовленных".
В соответствии со сказанным в 15 дошкольных детских учреждениях в двух районах города (947 детей в 35 группах) были проведены исследования по следующей схеме. В начале наблюдения у всех детей определяли посредством титрационной кожной пробы степень восприимчивости к эритрогенному токсину; у значительной части детей была также исследована кровь на наличие антитоксина; в период наблюдения у всех детей определяли уровень общей иммунологической реактивности. Далее, на протяжении 2-2,5 месяцев у всех детей исследовали 3-4 раза носоглоточную слизь на гемолитический стрептококк, причем во всех положительных случаях стрептококковая популяция изучалась в отношении ее токсигенности. Наконец, по окончании периода наблюдения у подавляющего большинства детей вновь определяли степень чувствительности к эритрогенному токсину и оценивали происшедшие иммунологические сдвиги.
Тождественность эпидемиологической характеристики в обоих районах (по показателям заболеваемости в них и в сравнении с общегородскими данными), одинаковый возрастной состав детей, сходные санитарные показатели в детских учреждениях позволили суммировать результаты наблюдений по обоим районам. При этом наблюдаемые детские учреждения можно было разделить на две группы: на обследованные по эпидемиологическим показаниям, т. е. по случаю заболевания скарлатиной или ангиной (названные условно "опытными") с общим числом в 540 детей, и на "контрольные" детские учреждения, в которых в течение всего периода наблюдений указанные заболевания не регистрировались (в них имелось 407 детей). Как и следовало ожидать, изменения в сторону повышения иммунитета оказались более значительными в "опытных" детских учреждениях: в них более заметно уменьшился процент низких иммунологических категорий (т. е. детей, реагировавших на 1/3 кожной дозы токсина) по сравнению с "контрольными" детскими учреждениями и увеличился процент детей, не реагировавших на 4 кожные дозы, т. е., относимых к высоким иммунологическим категориям. В "контрольных" детских учреждениях то или иное повышение иммунитета отмечалось у 19% детей, а понижение - у 5%, так что "чистое" повышение составляло 14%. В "опытной" группе повышение иммунитета отмечалось у 29% детей, а понижение - лишь у 3%, и разница выражалась в 26%.
Сравниваемые коллективы различались и по распространенности и характеру стрептококкового носительства. В "опытных" детских учреждениях было проведено 1591 обследование и гемолитические стрептококки были обнаружены в 659 случаях, что составляло 41,4%. В "контрольных" же учреждениях на 1317 обследований положительными оказались 327, т. е. 24,8%. Способность продуцировать эритрогенный токсин была изучена почти у 3000 отвитых штаммов, из которых 2/3 были выделены от детей "опытной" и 1/3 - от детей "контрольной" группы. В обоих случаях оказались токсигенными примерно половина исследованных штаммов, но они различались по степени токсигенности. В ней приведены для сравнения данные о токсигенных культурах, выделенных в тот же период времени от больных скарлатиной. Как видно, они стояли на первом месте по продуцированию сильных токсинов. Напротив, культуры, выделенные в "контрольных" детских учреждениях, в большинстве продуцировали токсины слабой или средней силы. Промежуточное место занимали культуры, выделенные в детских учреждениях, обследованных по эпидемиологическим показаниям.
Помимо этого, "контрольные" детские коллективы отличались более низким показателем токсигенного носительства. Оно было зарегистрировано у 103 из 368 детей, т. е. в 27,4% против 36,5% среди детей, обследованных по эпидемиологическим показаниям (у 173 из 474 детей). Вместе с тем и кратность обнаружения токсигенных культур была в "контрольных" детских учреждениях ниже. В соответствующих коллективах не было
вовсе детей, у которых токсигенные культуры были выделены при всех 4 обследованиях, а дети, у которых такие культуры были обнаружены 3 раза, составляли 1,9%; двукратное выделение токсигенных культур было отмечено у 6,4% обследованных детей; самую большую группу (19,8%) составляли носители, у которых токсигенную культуру удалось выделить лишь при одном из проведенных 4 исследований. Следует добавить, что у части носителей токсигенных культур микробная популяция была неоднородной и даже при изучении ограниченного числа колоний часть их оказывалась нетоксигенными. Что касается "опытных" детских учреждений, то носители, у которых токсигенные культуры были обнаружены 4,3 и 2 раза, составляли соответственно 1,5, 7,4 и 13%.
Вместе с тем следует отметить одну общую для обоих сравниваемых коллективов, заслуживающую внимания особенность, а именно: учащение токсигенного носительства среди детей более высоких иммунологических категорий. Если в "опытных" детских учреждениях носители токсигенных культур составляли среди детей самой низкой иммунологической категории, т. е. реагировавших на 1/3 кожной дозы токсина, 27,5%, то среди детей высокой иммунологической категории (отрицательная реакция на 4 кожные дозы) этот показатель поднялся до 47,6%. Этому соответствовали и данные о кратности выделения токсигенных культур у детей разных иммунологических категорий: среди 80 детей самой низкой иммунологической категории не было ни одного ребенка, у которого была бы обнаружена токсигенная культура при всех 4 обследованиях, и только у 2 детей (2,5%) такие культуры были выделены 3 раза; в отличие от этого в самой высокой иммунологической категории четырехкратное выделение токсигенных культур отмечалось в 3,2%, а трехкратное - у 15,3% детей. Следует указать, что аналогичные наблюдения об учащении стрептококкового носительства (и притом токсигенного) приводились в прежних работах нашего коллектива. Они не получили пока исчерпывающего объяснения, если не считать достаточно правдоподобного предположения, что выделение токсигенных культур у детей низких иммунологических категорий не может быть многократным, так как оно должно в таком случае привести к заболеванию носителя, который выбывает таким образом из наблюдения.
Приведенные материалы о стрептококковом носительстве позволяли ответить на первый из поставленных выше вопросов, т. е. о значении величины антигенного стимула в "немой" иммунизации. В "контрольных" детских учреждениях из 120 детей, у которых за период наблюдения не удалось выделить гемолитических стрептококков, то или иное повышение иммунитета было отмечено лишь в 6,6%; в то же время у 8% детей отмечалось снижение иммунитета. Таким образом, иммунологическая структура этой группы детей, которые не получали вовсе антигенного раздражения или оно было минимальным, не изменилась. При так называемом атоксигенном носительстве, т. е. при слабом антигенном стимуле, число детей, у которых отмечалось повышение иммунитета, составило 14,4%, а число детей, у которых иммунитет понизился, уменьшилось до 4,7%. В группе детей - носителей токсигенных культур повышение иммунитета отмечалось в 33%, а снижение - лишь в 1%, т. е. эффект "немой" иммунизации был достаточно отчетливым.
Такие же результаты, но с более высокими показателями были получены у детей "опытной" группы. В этом случае число детей, у которых повысился иммунитет за период наблюдения, возрастало с 10,8% в группе детей с отрицательными результатами бактериологического исследования до 22,6% среди детей - носителей атоксигенных культур и до 40,7% при токсигенном носительстве. Число детей, у которых иммунитет снизился, было во всех трех группах незначительным.
Более выраженный эффект "немой" иммунизации в "опытных" коллективах по сравнению с "контрольными" вполне понятен. Как приводилось выше, токсигенные культуры выделялись в первых значительно чаще и с большим постоянством, чем во вторых; к тому же они отличались и более высокой токсигенностью. Несомненно, что антигенный стимул был у носителей подобных культур в "опытных" коллективах более значительным. Это относится и к носителям так называемых атоксигенных культур, поскольку речь шла (по крайней мере в части случаев) о культурах, продуцировавших эритрогенный токсин, но ниже того уровня, который определялся нашим методом исследования. В то же время и такие культуры выделялись чаще в "опытных" коллективах.
Вместе с тем можно было убедиться, что интенсивность иммунологических сдвигов зависела отчетливо от силы антигенного стимула.
Следующие сопоставления позволяли выяснить значение второго из возможных факторов, а именно: общей иммунологической реактивности организма. Результаты определения общей иммунологической реактивности у наблюдаемых детей выявили обычное, повышение числа положительных реакций с возрастом обследуемых. При этом различия между "опытными" и "контрольными" коллективами были незначительными. Более низкий процент положительных результатов пробы среди детей с положительной реакцией Дика по сравнению с отрицательными (57,7% против 67,7%) мог объясняться большим удельным весом детей младшего возраста в первой группе.
Вместе с тем можно было отметить отчетливую зависимость иммунологических сдвигов от уровня общей иммунологической реактивности детей. У детей с низкой иммунологической реактивностью они практически не отмечались вовсе. Так, в "контрольных" детских учреждениях повышение иммунитета у детей указанной группы отмечалось в 9,6%, а снижение - в 8,8%. В "опытных" детских учреждениях повышение иммунитета отмечалось в 10,9%, а понижение - в 5,1%. Иначе обстояло дело у детей с достаточным и с высоким уровнем иммунологической реактивности. В этих случаях повышение иммунитета наблюдалось (в "опытных" детских учреждениях) в 36,2 и в 52,3%, а понижение иммунитета отмечалось всего лишь у пяти детей из 271. Аналогичные результаты были получены и в "контрольных" детских учреждениях: повышение иммунитета отмечалось в 21,3 и 31,1%, а иммунитет снизился лишь у 4 детей из 244 (1,6%).
При низкой иммунологической реактивности детей очень слабые и малые антигенные стимулы (неустановленное или "атоксигенное" носительство) были безрезультатными, хотя при таких же стимулах отмечалось повышение иммунитета у детей со средним и высоким уровнем о. и. р. Лишь большой антигенный стимул (токсигенное носительство в "опытных" коллективах) вызывал повышение иммунитета у части детей с низкой иммунологической реактивностью. Но оно было не больше, чем при неустановленном носительстве (т. е. при очень слабом антигенном раздражении) у детей со средним и высоким уровнем о. и. р.
Надлежало, наконец, обратиться к изучению роли третьего из упомянутых выше факторов, т. е. специфической иммунологической подготовленности организма. Как уже приводилось, мы считали показателем начальной специфической подготовленности наличие антитоксина в крови у детей с положительной реакцией Дика при применении одной или дробных доз эритрогенного токсина. На нашем материале это отмечалось в 19% в "контрольной" и в 32% в "опытной" группе; При этом можно было констатировать, что из 80 детей с положительной реакцией Дика (реагировавших на кожной дозы или лишь на полную дозу), у которых обнаруживали в крови антитоксин, иммунитет повысился к концу наблюдений (по данным кожных проб) у 39 детей, т. е. почти у половины. В то же время у 202 детей, у которых не было обнаружено в крови антитоксина, повышение иммунитета отмечалось лишь у 22, т. е. примерно в 11 %. Мы смогли оценить по данным о 350 детях из "опытных" коллективов зависимость иммунологических сдвигов от сочетанного действия двух факторов, а именно: специфической иммунологической подготовленности организма и свойств инфицирующей культуры. При отсутствии стрептококкового носительства и при отсутствии антитоксина в крови не только не было заметных иммунологических сдвигов, но обратные сдвиги даже превышали показатели повышения иммунитета. Немногим лучше обстояло дело при носительстве атоксигенных культур и отсутствии в крови антитоксина. В этом случае повышение иммунитета отмечалось у 4 детей, а понижение - у 3. Напротив, у детей с наличием антитоксина в крови отмечалось даже без регистрируемого носительства повышение иммунитета в 19%; этот показатель повышался до 35,7% для детей, у которых регистрировалось носительство атоксигенных культур и до 53,5% при токсигенном носительстве. Обратные сдвиги были в этом случае ничтожны. При токсигенном носительстве, как и следовало ожидать, отмечалось повышение иммунитета у значительного числа детей, не имевших до того антитоксина в крови.
Страница 1 - 1 из 2
Начало | Пред. | 1 2 | След. | Конец
Женский журнал www.BlackPantera.ru: Н. А. Петропавловская
За этими первыми работами, проведенными 25 лет тому назад, последовала дальнейшая серия исследований, в которых принял большое участие вместе с нами коллектив товарищей, работавших под руководством И. М. Аншелеса. При этом изучалась, с одной стороны, динамика изменений в иммунологической структуре детских коллективов в послевоенные годы соответственно изменениям в общей эпидемической ситуации по скарлатине, а также изменения по мере перехода наблюдаемых детей из одной возрастной группы в другую. С другой стороны, были проведены детальные наблюдения над зависимостью эффекта "немой" иммунизации от исходного иммунологического уровня детей, сезона, продолжительности наблюдения, эпидемиологических условий; были выявлены и так называемые обратные сдвиги, т. е. снижение иммунитета, приобретенного в результате "немой" иммунизации, определены условия, приводящие к этому, и охарактеризован "иммунологический баланс" в разных условиях. Эти работы, помимо своего непосредственного значения, послужили основой для принципа "малой иммунизации" против скарлатины. Мы не можем останавливаться на результатах этой значительной серии исследований и отметим лишь одно положение общего характера, имеющее значение для плана дальнейших работ.
Считается общепризнанным, что каждый иммунологический процесс является результирующей антигенного стимула и реактивности организма. При проведении экспериментального исследования можно рассчитывать определить удельное значение одного и другого фактора, хотя это гоже является нелегкой задачей. Но она усложняется еще более, когда речь идет об иммунологическом процессе в человеческом коллективе. Ведь в этом случае даже величина антигенного стимула не определяется непосредственно, а может быть выражена лишь по характеру контакта организма с инфицирующим агентом с учетом свойств последнего в каждом случае. Не так просто обстоит вопрос и об учете реактивности большого числа отдельных индивидуумов, составляющих коллектив. Таким образом, возникла серьезная задача охарактеризовать реальное значение каждого из указанных регулирующих факторов в отношении иммунологического процесса, протекающего в коллективе, в особенности при скрытой иммунизации. Это составило первую часть настоящего исследования.
С указанным вопросом тесно связан и другой вопрос - о том, как происходит иммунологическая перестройка организма, т. е. по каким стадиям она развивается при "скрытой" иммунизации. Ответ на этот вопрос составил вторую задачу исследования.
Наконец, следовало учесть, что если в отношении иммунологического процесса ведутся споры об удельном значении микроба и организма, то они резко обостряются в отношении инфекционного процесса. Речь идет в этом случае об исходах заражений, т. е. о факторах, определяющих заболевание или незаболевание: почему одни члены коллектива, заразившись, заболели, а другие - хотя тоже заразились, но остались здоровыми. Попыткам ответить на эти вопросы была посвящена третья часть работы.
Перечисленные вопросы изучались на примере стрептококковой инфекции.
Об удельном значении различных факторов "немой" иммунизации. Проведенные исследования имели целью оценить дифференцированно значение для иммунологических сдвигов, происходящих в результате субклинической инфекции, величины антигенного стимула, общей иммунологической реактивности организма и, наконец, сравнительной подготовленности к восприятию специфического антигенного раздражения.
Сравнительную величину антигенного стимула можно было характеризовать частотой обнаружения в зеве обследуемых токсигенных стрептококковых культур. Значение этого критерия было выявлено достаточно отчетливо в одном из наших предыдущих исследований. Оно охватывало значительное число детей дошкольного возраста. В начале наблюдения была определена степень их чувствительности к эритрогенному токсину. Затем в течение 4 месяцев их обследовали многократно с промежутками в 10 дней на носительство гемолитических стрептококков. Все выделенные культуры были исследованы на способность продуцировать токсин, причем было установлено число культур, продуцировавших токсины значительной силы. По окончании периода наблюдения у детей вновь определяли чувствительность к эритрогенному токсину. Как и следовало ожидать, у части детей отмечалось большее или меньшее повышение иммунитета, связанное со "спонтанной" иммунизацией.
Мы считали возможным использовать для определения общей иммунологической реактивности организма, т. е., потенциальной способности ребенка, ответить иммунологической реакцией на адекватное антигенное раздражение, разработанный нами метод внутрикожных проб посредством малых доз кроличьей иммунной сыворотки против антигенов тканей человека. В ранее проведенных исследованиях было установлено значение этого критерия.
Что касается специфической иммунологической подготовленности детей, то речь шла, в сущности, о более детальной дифференцировке детей с низким уровнем иммунитета. Как показали наши исследования, у части детей с положительной реакцией Дика и даже у реагирующих на дробные дозы токсина (1/3 кожной дозы), можно обнаружить в крови антитоксин. Более углубленное изучение этого вопроса (результаты которого будут рассмотрены во второй части настоящего сообщения) привело к заключению, что появление антитоксина в крови детей указанных групп следует рассматривать как начальную стадию (фазу) иммунологической перестройки организма, завершающуюся в дальнейшем нечувствительностью к внутрикожному введению токсина. Поэтому можно было рассматривать детей с положительной реакцией Дика, у которых обнаруживали в крови антитоксин, как вступивших на путь иммунологических сдвигов, и относить в категорию "иммунологически подготовленных".
В соответствии со сказанным в 15 дошкольных детских учреждениях в двух районах города (947 детей в 35 группах) были проведены исследования по следующей схеме. В начале наблюдения у всех детей определяли посредством титрационной кожной пробы степень восприимчивости к эритрогенному токсину; у значительной части детей была также исследована кровь на наличие антитоксина; в период наблюдения у всех детей определяли уровень общей иммунологической реактивности. Далее, на протяжении 2-2,5 месяцев у всех детей исследовали 3-4 раза носоглоточную слизь на гемолитический стрептококк, причем во всех положительных случаях стрептококковая популяция изучалась в отношении ее токсигенности. Наконец, по окончании периода наблюдения у подавляющего большинства детей вновь определяли степень чувствительности к эритрогенному токсину и оценивали происшедшие иммунологические сдвиги.
Тождественность эпидемиологической характеристики в обоих районах (по показателям заболеваемости в них и в сравнении с общегородскими данными), одинаковый возрастной состав детей, сходные санитарные показатели в детских учреждениях позволили суммировать результаты наблюдений по обоим районам. При этом наблюдаемые детские учреждения можно было разделить на две группы: на обследованные по эпидемиологическим показаниям, т. е. по случаю заболевания скарлатиной или ангиной (названные условно "опытными") с общим числом в 540 детей, и на "контрольные" детские учреждения, в которых в течение всего периода наблюдений указанные заболевания не регистрировались (в них имелось 407 детей). Как и следовало ожидать, изменения в сторону повышения иммунитета оказались более значительными в "опытных" детских учреждениях: в них более заметно уменьшился процент низких иммунологических категорий (т. е. детей, реагировавших на 1/3 кожной дозы токсина) по сравнению с "контрольными" детскими учреждениями и увеличился процент детей, не реагировавших на 4 кожные дозы, т. е., относимых к высоким иммунологическим категориям. В "контрольных" детских учреждениях то или иное повышение иммунитета отмечалось у 19% детей, а понижение - у 5%, так что "чистое" повышение составляло 14%. В "опытной" группе повышение иммунитета отмечалось у 29% детей, а понижение - лишь у 3%, и разница выражалась в 26%.
Сравниваемые коллективы различались и по распространенности и характеру стрептококкового носительства. В "опытных" детских учреждениях было проведено 1591 обследование и гемолитические стрептококки были обнаружены в 659 случаях, что составляло 41,4%. В "контрольных" же учреждениях на 1317 обследований положительными оказались 327, т. е. 24,8%. Способность продуцировать эритрогенный токсин была изучена почти у 3000 отвитых штаммов, из которых 2/3 были выделены от детей "опытной" и 1/3 - от детей "контрольной" группы. В обоих случаях оказались токсигенными примерно половина исследованных штаммов, но они различались по степени токсигенности. В ней приведены для сравнения данные о токсигенных культурах, выделенных в тот же период времени от больных скарлатиной. Как видно, они стояли на первом месте по продуцированию сильных токсинов. Напротив, культуры, выделенные в "контрольных" детских учреждениях, в большинстве продуцировали токсины слабой или средней силы. Промежуточное место занимали культуры, выделенные в детских учреждениях, обследованных по эпидемиологическим показаниям.
Помимо этого, "контрольные" детские коллективы отличались более низким показателем токсигенного носительства. Оно было зарегистрировано у 103 из 368 детей, т. е. в 27,4% против 36,5% среди детей, обследованных по эпидемиологическим показаниям (у 173 из 474 детей). Вместе с тем и кратность обнаружения токсигенных культур была в "контрольных" детских учреждениях ниже. В соответствующих коллективах не было
вовсе детей, у которых токсигенные культуры были выделены при всех 4 обследованиях, а дети, у которых такие культуры были обнаружены 3 раза, составляли 1,9%; двукратное выделение токсигенных культур было отмечено у 6,4% обследованных детей; самую большую группу (19,8%) составляли носители, у которых токсигенную культуру удалось выделить лишь при одном из проведенных 4 исследований. Следует добавить, что у части носителей токсигенных культур микробная популяция была неоднородной и даже при изучении ограниченного числа колоний часть их оказывалась нетоксигенными. Что касается "опытных" детских учреждений, то носители, у которых токсигенные культуры были обнаружены 4,3 и 2 раза, составляли соответственно 1,5, 7,4 и 13%.
Вместе с тем следует отметить одну общую для обоих сравниваемых коллективов, заслуживающую внимания особенность, а именно: учащение токсигенного носительства среди детей более высоких иммунологических категорий. Если в "опытных" детских учреждениях носители токсигенных культур составляли среди детей самой низкой иммунологической категории, т. е. реагировавших на 1/3 кожной дозы токсина, 27,5%, то среди детей высокой иммунологической категории (отрицательная реакция на 4 кожные дозы) этот показатель поднялся до 47,6%. Этому соответствовали и данные о кратности выделения токсигенных культур у детей разных иммунологических категорий: среди 80 детей самой низкой иммунологической категории не было ни одного ребенка, у которого была бы обнаружена токсигенная культура при всех 4 обследованиях, и только у 2 детей (2,5%) такие культуры были выделены 3 раза; в отличие от этого в самой высокой иммунологической категории четырехкратное выделение токсигенных культур отмечалось в 3,2%, а трехкратное - у 15,3% детей. Следует указать, что аналогичные наблюдения об учащении стрептококкового носительства (и притом токсигенного) приводились в прежних работах нашего коллектива. Они не получили пока исчерпывающего объяснения, если не считать достаточно правдоподобного предположения, что выделение токсигенных культур у детей низких иммунологических категорий не может быть многократным, так как оно должно в таком случае привести к заболеванию носителя, который выбывает таким образом из наблюдения.
Приведенные материалы о стрептококковом носительстве позволяли ответить на первый из поставленных выше вопросов, т. е. о значении величины антигенного стимула в "немой" иммунизации. В "контрольных" детских учреждениях из 120 детей, у которых за период наблюдения не удалось выделить гемолитических стрептококков, то или иное повышение иммунитета было отмечено лишь в 6,6%; в то же время у 8% детей отмечалось снижение иммунитета. Таким образом, иммунологическая структура этой группы детей, которые не получали вовсе антигенного раздражения или оно было минимальным, не изменилась. При так называемом атоксигенном носительстве, т. е. при слабом антигенном стимуле, число детей, у которых отмечалось повышение иммунитета, составило 14,4%, а число детей, у которых иммунитет понизился, уменьшилось до 4,7%. В группе детей - носителей токсигенных культур повышение иммунитета отмечалось в 33%, а снижение - лишь в 1%, т. е. эффект "немой" иммунизации был достаточно отчетливым.
Такие же результаты, но с более высокими показателями были получены у детей "опытной" группы. В этом случае число детей, у которых повысился иммунитет за период наблюдения, возрастало с 10,8% в группе детей с отрицательными результатами бактериологического исследования до 22,6% среди детей - носителей атоксигенных культур и до 40,7% при токсигенном носительстве. Число детей, у которых иммунитет снизился, было во всех трех группах незначительным.
Более выраженный эффект "немой" иммунизации в "опытных" коллективах по сравнению с "контрольными" вполне понятен. Как приводилось выше, токсигенные культуры выделялись в первых значительно чаще и с большим постоянством, чем во вторых; к тому же они отличались и более высокой токсигенностью. Несомненно, что антигенный стимул был у носителей подобных культур в "опытных" коллективах более значительным. Это относится и к носителям так называемых атоксигенных культур, поскольку речь шла (по крайней мере в части случаев) о культурах, продуцировавших эритрогенный токсин, но ниже того уровня, который определялся нашим методом исследования. В то же время и такие культуры выделялись чаще в "опытных" коллективах.
Вместе с тем можно было убедиться, что интенсивность иммунологических сдвигов зависела отчетливо от силы антигенного стимула.
Следующие сопоставления позволяли выяснить значение второго из возможных факторов, а именно: общей иммунологической реактивности организма. Результаты определения общей иммунологической реактивности у наблюдаемых детей выявили обычное, повышение числа положительных реакций с возрастом обследуемых. При этом различия между "опытными" и "контрольными" коллективами были незначительными. Более низкий процент положительных результатов пробы среди детей с положительной реакцией Дика по сравнению с отрицательными (57,7% против 67,7%) мог объясняться большим удельным весом детей младшего возраста в первой группе.
Вместе с тем можно было отметить отчетливую зависимость иммунологических сдвигов от уровня общей иммунологической реактивности детей. У детей с низкой иммунологической реактивностью они практически не отмечались вовсе. Так, в "контрольных" детских учреждениях повышение иммунитета у детей указанной группы отмечалось в 9,6%, а снижение - в 8,8%. В "опытных" детских учреждениях повышение иммунитета отмечалось в 10,9%, а понижение - в 5,1%. Иначе обстояло дело у детей с достаточным и с высоким уровнем иммунологической реактивности. В этих случаях повышение иммунитета наблюдалось (в "опытных" детских учреждениях) в 36,2 и в 52,3%, а понижение иммунитета отмечалось всего лишь у пяти детей из 271. Аналогичные результаты были получены и в "контрольных" детских учреждениях: повышение иммунитета отмечалось в 21,3 и 31,1%, а иммунитет снизился лишь у 4 детей из 244 (1,6%).
При низкой иммунологической реактивности детей очень слабые и малые антигенные стимулы (неустановленное или "атоксигенное" носительство) были безрезультатными, хотя при таких же стимулах отмечалось повышение иммунитета у детей со средним и высоким уровнем о. и. р. Лишь большой антигенный стимул (токсигенное носительство в "опытных" коллективах) вызывал повышение иммунитета у части детей с низкой иммунологической реактивностью. Но оно было не больше, чем при неустановленном носительстве (т. е. при очень слабом антигенном раздражении) у детей со средним и высоким уровнем о. и. р.
Надлежало, наконец, обратиться к изучению роли третьего из упомянутых выше факторов, т. е. специфической иммунологической подготовленности организма. Как уже приводилось, мы считали показателем начальной специфической подготовленности наличие антитоксина в крови у детей с положительной реакцией Дика при применении одной или дробных доз эритрогенного токсина. На нашем материале это отмечалось в 19% в "контрольной" и в 32% в "опытной" группе; При этом можно было констатировать, что из 80 детей с положительной реакцией Дика (реагировавших на кожной дозы или лишь на полную дозу), у которых обнаруживали в крови антитоксин, иммунитет повысился к концу наблюдений (по данным кожных проб) у 39 детей, т. е. почти у половины. В то же время у 202 детей, у которых не было обнаружено в крови антитоксина, повышение иммунитета отмечалось лишь у 22, т. е. примерно в 11 %. Мы смогли оценить по данным о 350 детях из "опытных" коллективов зависимость иммунологических сдвигов от сочетанного действия двух факторов, а именно: специфической иммунологической подготовленности организма и свойств инфицирующей культуры. При отсутствии стрептококкового носительства и при отсутствии антитоксина в крови не только не было заметных иммунологических сдвигов, но обратные сдвиги даже превышали показатели повышения иммунитета. Немногим лучше обстояло дело при носительстве атоксигенных культур и отсутствии в крови антитоксина. В этом случае повышение иммунитета отмечалось у 4 детей, а понижение - у 3. Напротив, у детей с наличием антитоксина в крови отмечалось даже без регистрируемого носительства повышение иммунитета в 19%; этот показатель повышался до 35,7% для детей, у которых регистрировалось носительство атоксигенных культур и до 53,5% при токсигенном носительстве. Обратные сдвиги были в этом случае ничтожны. При токсигенном носительстве, как и следовало ожидать, отмечалось повышение иммунитета у значительного числа детей, не имевших до того антитоксина в крови.
Страница 1 - 1 из 2
Начало | Пред. | 1 2 | След. | Конец
Женский журнал www.BlackPantera.ru: Н. А. Петропавловская